Стивен Кинг - Четыре сезона [litres]
За два или три квартала до больницы она, наверное, почувствовала, что наступает конечная стадия родов. Прошел час с того момента, как она села в такси, но все равно это были необычайно быстрые роды для женщины, не имевшей раньше детей. Водитель заметил разницу в ее дыхании.
– Она задышала, как собака в сильную жару, док, – сказал он. – Она начала работать в ритме «паровоза».
В эти минуты таксист увидел просвет в нескончаемом потоке машин и устремился в него. Путь к больнице был теперь открыт. Она находилась всего в нескольких кварталах впереди.
– Я уже видел статую рядом с ней, – продолжал водитель.
Стремясь как можно быстрее избавиться от терпящей муки беременной женщины, он нажал на газ, и машина рванулась вперед, заскользив по покрывшему дорогу льду.
Я прибыл в больницу примерно в то же время, что и такси, только лишь потому, что недооценил всю сложность вождения в таких условиях. Я считал, что найду мисс Стенсфилд наверху, уже подготовленную к родам. Я поднимался по ступеням, когда неожиданно заметил пересечение двух огней, отразившихся на ледовой дорожке, которую еще не успели посыпать золой. Я повернулся вовремя, чтобы увидеть, как все произошло.
Машина «скорой помощи» выезжала с площадки перед корпусом неотложной терапии, в то время как такси с мисс Стенсфилд подъезжало к больнице. Такси ехало слишком быстро, чтобы успеть затормозить. Водитель запаниковал и резко нажал на тормоз, вместо того чтобы «подкачать» его. Такси закружилось и начало переворачиваться на бок. Зажженная мигалка «скорой» отбрасывала полосы кроваво-красного света, освещавшего место происшествия. В какой-то момент полоса света упала на лицо Сандры Стенсфилд. Это было лицо из моего сна – окровавленное, с широко раскрытыми глазами.
Я выкрикнул ее имя, сбежал две ступеньки вниз, поскользнулся и упал, растянувшись. Я почувствовал парализующую боль в локте, но все же сумел опереться о свой черный портфель. За всем остальным я наблюдал лежа, ощущая звон в ушах и острую боль в локте.
«Скорая» затормозила и также начала вращаться, ударившись задом об основание статуи. Двери распахнулись, и каталка, к счастью пустая, выскочила, словно язык, и помчалась вниз по улице на своих колесах. Молодая женщина на тротуаре закричала и попыталась убежать, когда две машины приблизились друг к другу. Сделав два больших шага, она поскользнулась и упала на живот. Сумочка вылетела у нее из рук и заскользила по ледяному тротуару, словно бита по дорожке кегельбана.
Такси продолжало вертеться и теперь двигалось назад. Я хорошо видел водителя. Он крутил руль как сумасшедший. «Скорая» отскочила от статуи и врезалась в бок такси. Машина закружилась с новой силой и со всего маху ударилась об основание постамента. Горевшая желтая табличка взорвалась, словно бомба. Левый бок такси смялся, как папиросная бумага. Через мгновение я увидел, что удар не полностью пришелся на левую сторону. Машина угодила в угол пьедестала с такой силой, что могла бы быть разрезана пополам.
Во все стороны брызнули стекла. А моя пациентка была выброшена через правую половину заднего стекла изуродованной машины, как тряпичная кукла.
Я снова был на ногах, не замечая этого. Я помчался вниз по обледенелым ступеням, снова поскользнулся, но устоял. Единственное, в чем я отдавал себе отчет, – это мисс Стенсфилд, лежащая в тени зловещей статуи, рядом с тем местом, где «скорая» нашла успокоение, перевернувшись на бок, а ее мигалка продолжала разрывать ночь красными вспышками. Было что-то до жути ненормальное в лежавшей фигуре, но, честно говоря, я не хотел верить, что знаю, в чем дело, пока моя нога не наткнулась на какой-то предмет. То, что я задел, заскользило прочь, как сумочка молодой женщины. Оно скорее скользило, чем катилось. И только колыхание волос, перепачканных в крови и усеянных осколками стекла, но узнаваемых по их золотистому оттенку, заставило меня понять, что это было. Во время аварии ей оторвало голову. Ее-то и задела моя нога.
Двигаясь, словно во сне, я подошел и перевернул тело. Думаю, что я пытался закричать, как только увидел это. Но не смог издать ни единого звука. Женщина еще дышала, вы представляете, джентльмены. Ее грудь поднималась и опускалась в ритме быстрого и легкого дыхания. Снег падал на распахнутое пальто и окровавленное платье. И я слышал какой-то высокий свистящий звук. Он походил на шум закипающей в чайнике воды. Это ветер входил и выходил через ее открытое горло – маленькие вскрики воздуха, проходящего через голосовые связки, у которых не осталось рта, чтобы обратить их в членораздельные звуки.
Я хотел убежать, но у меня не было сил. Я упал на колени рядом с телом, прикрывая рот рукой. Вдруг я заметил свежую кровь, проступающую через нижнюю часть одежды… и какое-то движение. И неожиданно поверил в то, что еще можно спасти ребенка.
Мне кажется, что, задрав ее одежду до груди, я засмеялся. Наверное, я обезумел. Ее тело было еще теплым. Я помню это. Помню, как оно колыхалось при дыхании. Один из фельдшеров «Скорой помощи» подошел ко мне, шатаясь, словно пьяный, и держась одной рукой за голову. Сквозь его пальцы сочилась кровь.
Я все еще смеялся. Мои руки убедились в том, что она полностью раскрыта.
Фельдшер смотрел на обезглавленное тело Сандры Стенсфилд широко раскрытыми глазами. Не знаю, сознавал ли он, что тело еще дышало. Возможно, он приписывал это нервной реакции, что-то вроде конечного рефлекса. Цыплята могут бегать некоторое время с отрезанной головой, а люди лишь дернутся раз-другой… да и только.
– Хватит глазеть на нее и найди мне простыню, – зашипел я на него.
Он поплелся куда-то, но не в направлении «скорой». Он просто удалился в ночь. Я не представляю, куда он делся. Я повернулся к мертвой женщине, хотя она была и не совсем мертва, помедлил немного и скинул пальто. Потом приподнял ее бедра, чтобы подложить его под тело. Я все еще слышал дыхание, производимое ее лишенным головы телом. Иногда я до сих пор слышу его, джентльмены. В моих снах.
Пожалуйста, поймите, что все произошло в считанные секунды. Мое восприятие было доведено до крайнего предела, и потому мне казалось, что прошло много времени. Из больницы только начали выбегать люди, чтобы выяснить, что случилось, и рядом со мной пронзительно закричала какая-то женщина, увидевшая отрезанную голову на мостовой.
Я раскрыл свой черный портфель, благодаря Бога, что не потерял его при падении, и достал короткий скальпель. Разрезав нижнее белье, я отложил его в сторону. Водитель «скорой» приблизился ко мне, но остановился как вкопанный, не дойдя несколько шагов. Я посмотрел на него в ожидании простыни, но понял, что ничего от него не добьюсь. Он уставился на дышавшее тело, и его глаза начали округляться и, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Затем он грохнулся на колени и воздел руки к небу. Он собирался молиться, я почти уверен в этом. Фельдшер мог и не знать, что увиденное им невозможно, но этот парень знал наверняка. Через минуту он убрался восвояси, еле живой.
